– Да… душераздирающая история. – Холмс уселся и свесил ноги с кушетки. – Но я все никак не могу понять причину вашего прихода.

– Я подумал, что, поскольку ваше имя было упомянуто в числе трех других, вы захотите, чтобы вас предупредили об этом, – ответил Сайленс.

– Предупредили? – Холмс пожал плечами. – О чем? Я не усмотрел в вашем рассказе никакой угрозы, разве что угрозу повышенного внимания масс. Но, боюсь, благодаря моему другу Ватсону и его плодотворному перу я уже успел к этому привыкнуть.

– Вы – объект внимания не только читающей публики, – горячо возразил Сайленс. – Все намного серьезнее, если ваше имя на устах у демонов.

– Видите ли, доктор, дело в том, что я… не верю в демонов.

– Зато они верят в вас, – сказал Сайленс и встал. – Что ж, с вашей помощью или без нее, но я намерен и дальше заниматься этим делом. На случай если вы сочтете необходимым продолжить этот разговор, у вас есть моя карточка.

– Или на случай, если потребуется изгнать злых духов из нашей домохозяйки.

Впервые за время своего визита наш гость проявил признаки нетерпения. Он стукнул металлическим наконечником трости по полу:

– Ваша шутка неуместна, Холмс! Я уважаю вас как мастера в избранной вами области, и с вашей стороны было бы вежливо ответить мне тем же. Это дело касается темных сил, и, хотите вы или нет, оно касается и вас.

– Время покажет, – заметил Холмс. – А пока благодарю вас за проявленное беспокойство.

Он подошел к столу для химических опытов и взялся готовить очередную смесь, давая понять: аудиенция закончена. Я подхватился, неловко пожал нашему гостю руку и проводил его к парадной двери.

Вернувшись, я застал Холмса за любимым занятием. Все внимание моего друга было поглощено булькающими химикатами и шипением бунзеновской горелки.

– Это невежливо, Холмс, – сказал я. – Даже для вас.

Холмс пожал плечами:

– Какое мне до этого дело? Вежливость – это неестественный способ поведения, которым пользуются, чтобы скрыть правду. Вежливые манеры не идут на пользу детективу.

Я взял утреннюю газету и предоставил Холмсу заниматься исследованиями. Когда он в дурном настроении, общаться с ним бессмысленно.

Однако через несколько минут я был вынужден нарушить молчание:

– Холмс, какие три имени называл Сайленс?

Холмс, не отрываясь от своих опытов, проговорил:

– Хилари Де Монфор, владетель Боулскина и ваш покорный слуга. А что, друг мой, вы тоже желаете меня предостеречь?

– Все гораздо серьезнее, чем вы думаете, – сказал я, развернул газету и процитировал одну из заметок: – «Молодой представитель высшего общества обнаружен мертвым при весьма загадочных обстоятельствах».

Я бросил газету Холмсу. Он начал читать, одновременно помешивая бледно-розовую смесь, которая пенилась в реторте:

– «Сегодня утром на Гросвенор-сквер был найден мертвым Хилари Де Монфор, сын достопочтенного лорда Габриеля Де Монфора. Полиция хранит молчание, но свидетель сообщил, что тело было найдено… – тут Холмс приподнял одну бровь, – в чрезвычайно пугающем состоянии».

Холмс отбросил газету в мою сторону.

– Боже, избавь меня от языка газет. Они претендуют на то, что им есть что сказать, но не сообщают ничего, имеющего отношение к фактам.

– Возможно, нам удастся обнаружить факты в блокноте инспектора Грегсона? – предположил я. – Если бы вы дочитали статью до конца, вы бы узнали, что дело ведет он.

– Грегсон?

Холмс одобрительно улыбнулся: он симпатизировал инспектору, как, впрочем, любому представителю этой профессии. Должен сказать, однажды он зашел в своей симпатии так далеко, что назвал инспектора Грегсона самым умным в Скотленд-Ярде.

– Что ж, возможно, нам все-таки стоит нанять кеб.

– Как вы думаете, что это значит? – спросил я. – Доктор Сайленс упоминал имя этого молодого человека…

– Это означает, что многоуважаемый доктор хотел пробудить мое любопытство.

Холмс выключил горелку, внимательно посмотрел на приготовленный им кипящий раствор, потом встал, надел пиджак и добавил:

– И он в этом преуспел.

Глава 4

Лучшие в Скотленд-Ярде

Мы взяли кеб до Скотленд-Ярда. Грегсон, как всегда, был рад нас принять.

– Спасибо, что отвлекли меня от скучной работы, джентльмены. – Он указал на заваленный бланками и бумагами стол. – Честно говоря, дело, которым вы интересуетесь, такое странное, что я буду рад любым предположениям с вашей стороны. Просто не знаю, как к нему подступиться.

Инспектор перешел к детальному рассказу о последних часах жизни Де Монфора. Холмс внимательно слушал, а я делал записи.

– Действительно необычное дело, – согласился мой друг, – и вторая необъяснимая история за сегодня. – Он взглянул в мою сторону и едва заметно усмехнулся. – Но коль скоро Ватсон намерен поведать об этом своим читателям, объяснение необъяснимого становится нашей главной задачей. Нам, вероятно, не позволят взглянуть на тело?

Грегсон почесал пальцем усы:

– Это, конечно, против правил, но вряд ли кто-то стал бы возражать, зная, что просьба исходит от вас.

– Превосходно! – констатировал Холмс.

Я был рад покинуть стены Скотленд-Ярда. Эта смесь из шумных арестантов и строгих полицейских, которые пытаются поддерживать порядок, всегда напоминала мне некое производство. Что-то вроде цеха для переплавки злоумышленников. Но только очень наивный лондонец, глядя на пойманных преступников, выстроившихся в ряд перед дежурным офицером, или на скованных наручниками арестантов в камере, может подумать, что они ищут исправления. Для большинства этих людей время, проведенное в полицейском участке или в тюрьме, лишь короткая передышка в криминальной карьере.

Путь до Центрального морга был недолгим. Когда переступаешь порог этого внушительного строения из кирпича, в пятнах сажи, с крышей из грязной черепицы, в нос сразу ударяет запах бедных городских больниц. Там так же остро пахнет дезинфицирующими средствами, кровью и гниющей плотью – живые силятся заглушить запах смерти. Не сомневаюсь, служители морга делают все возможное, чтобы поддерживать там чистоту, но много ли можно сделать, если твое рабочее место постоянно пополняется новыми трупами?.. Сюда привозили выловленных из Темзы раздутых утопленников, полуразложившиеся (или наполовину обглоданные) останки убитых, брошенных в темных закоулках или в тоннелях под нашим городом. Иногда я пребываю в мрачном настроении (мой друг назвал бы это глубоким раздумьем), и мне чудится, что мы живем на человеческих костях.

– Добро пожаловать, джентльмены, – поприветствовал нас Катберт Вэллс, судебный эксперт, с которым мы были знакомы. – Что привело вас в обитель жестоко убиенных?

– Мы бы хотели осмотреть то, что осталось от Хилари Де Монфора, – ответил Холмс.

– Ну, тогда вы как раз вовремя – а то родственники нервничают, требуют, чтобы им вернули тело. – Вэллс улыбнулся. – Снобизм не оставляет в покое бренную плоть. Монфорам не нравится компания, в которой оказался их сын.

Холмс оглядел холодный коридор:

– Я бы не стал их за это осуждать.

– Полноте, Холмс! Уверен, вам приходилось бывать и в менее здоровой обстановке.

– Значит, мы можем увидеть тело? – нетерпеливо вклинился в разговор Грегсон.

– Конечно, джентльмены. Следуйте за мной.

Вэллс провел нас в небольшую прозекторскую. Тело Де Монфора лежало на мраморном столе, укрытое плотной тканью.

Холмс откинул ткань, с тем чтобы осмотреть труп с головы до ног. Известный своей железной выдержкой, мой друг только резко вдохнул сквозь зубы:

– Да… Бедняга неважно выглядит. Что вы думаете, Ватсон?

Я подошел ближе и, как это всегда бывает с людьми моей профессии, все эмоции по отношению к умершему испарились. Осталась только автоматическая реакция патологоанатома. Мне нравится думать, что я способен сопереживать ближнему (правда, Холмс считает, что эта способность у меня слишком развита), но человек, оказавшийся на столе в морге, превращается для меня в головоломку из ушибов, кровоподтеков и странгуляционных борозд, которую предстоит разгадать. Будучи врачом-практиком, я не склонен искать в трупе человеческую душу.